Ruby, 48 - 25 сентября 2008 22:30

Я не раз размышлял, что бы стало со мной, родись я внутри одной из
четырех тысяч культур, именуемых примитивными, - в той бездне восьмидесяти
тысяч лет, которая в нашем скудном воображении съеживается до размеров
какой-то прихожей, зала ожидания настоящей истории. В некоторых из этих
культур я бы зачах, зато в других - как знать? - проявил бы себя гораздо
полней в роли вдохновенного пророка, творца обрядов и магических ритуалов
- благодаря способности комбинировать элементы. В нашей культуре этому
препятствует релятивизация всех категорий мышления; иначе я смог бы,
пожалуй, свободно переводить стихию уничтожения и разнузданности в
сакральную сферу. Ведь в архаических обществах действие обычных запретов
периодически приостанавливалось - в культуре появлялся разрыв (культура
была их опорой, фундаментом, абсолютом, и удивительно, как они догадались,
что даже абсолют должен быть дырявым!); через этот разрыв уходила
спекшаяся масса, которая ни в какой системе норм не помещалась и,
скованная путами обычаев и запретов, лишь в малой доле проявлялась вовне -
скажем, в масках свирепых воинов или масках духов предков.
Такое рассечение обыденных уз, освобождение от стеснительных
предписаний было вполне разумным, рациональным; групповая одержимость,
хаос, выпущенный на волю и подхлестываемый наркозом ритмов и ядов, служили
предохранительным клапаном, через который уходили темные силы; благодаря
этому удивительному изобретению варварские культуры были человеку "по
мерке". Преступление, которое можно сделать небывшим; обратимое безумие;
ритмично пульсирующий разрыв в социальном порядке, - все это осталось в
прошлом, ныне все эти силы ходят в упряжке, тянут лямку, рядятся в костюм,
который им тесен и неудобен, - и разъедают, как кислота, всякую
повседневность, просачиваются всюду тайком, раз уж им нигде не позволено
показаться без маски. Каждый из нас с малых лет вцепляется в какую-нибудь
частичку своего Я, которая им выбрана, выучена, получила признание
окружающих, и вот мы холим ее, лелеем, совершенствуем, души в ней не чаем;
так что каждый из нас - частица, притязающая на полноту, жалкий обрубок,
выдающий себя за целое

• 
• 
•